Александр Бырихин

Ночью шёл ливень, а с рассветом с севера внезапно начала бить артиллерия. Огонь вёлся не очень точно, и позиции 2-го батальона 12-го полка 1-й пехотной дивизии армии Южной Кореи, выдвинутые почти к самой 38-й параллели в 3 километрах от Кэсона, практически не пострадали — но через полчаса, когда на шоссе №1 показались северокорейские танки, майор Хан Сун-хва понял, что удержаться не удастся. Так в воскресенье, 25 июня 1950 года, начиналась Корейская война.

От учебного полка до бригады

Корейская народная армия (КНА) была создана 8 февраля 1948 года — на семь месяцев раньше самой Корейской Народно-Демократической Республики (КНДР), образованной 9 сентября того же года. Уже в мае 1948 года в составе северокорейских вооружённых сил был сформирован 15-й учебный танковый полк, командование которым принял Рю Кён-су.

Комполка имел интересную биографию. Он родился в Маньчжурии в 1915 году, после создания японцами марионеточного государства Маньчжоу-го вступил в вооружённые силы Коммунистической партии Китая, а потом был направлен в Советский Союз, где в 1938 году окончил танковое училище. 

В 1942 году Рю Кён-су получил назначение в 88-ю отдельную стрелковую бригаду, сформированную на Дальневосточном фронте и укомплектованную китайцами, корейцами и представителями коренных народов советской Восточной Сибири и Приамурья. Там он познакомился с командиром батальона капитаном Кимом Сон-чжу, тогда проходившим по официальным документам под китаизированным именем Цзин Жи-чэн, а впоследствии ставшим известным как Ким Ир Сен.

В 1945 году в числе других корейцев из 88-й бригады Рю Кён-су был направлен в Северную Корею для оказания помощи советской военной администрации в создании органов народной власти и работе с местным населением. Годом позже его перевели в бригаду, созданную для охраны железных дорог и ставшую первым полувоенным формированием социалистической Кореи. Затем Рю Кён-су командовал пехотными подразделениями, но образование, полученное 10 годам ранее в Советском Союзе, не было забыто, и в 1948 году именно ему поручили возглавить первую танковую часть КНА.

Для подготовки курсантов 15-го учебного танкового полка, дислоцированного в пхеньянском районе Садонг, советская 25-я армия выделила два Т-34-85 и 30 офицеров-танкистов, которым предстояло организовать учебный процесс. И советские, и корейские военнослужащие довольно быстро столкнулись с целым рядом проблем, далеко не последней из которых был языковой барьер. В этих условиях упор был сделан на изучении матчасти и правил эксплуатации боевой техники, причём основным педагогическим методом обучения был наглядный, для чего по максимуму использовали те самые две учебно-боевые «тридцатьчетвёрки».

К концу 1948 года советские войска покинули Корею, передав танкистам КНДР боевые машины выпуска 1945–1946 гг. Это позволило в мае 1949 года развернуть 15-й учебный полк в 105-ю танковую бригаду, причём все северокорейские курсанты получили офицерские звания. К октябрю в составе бригады были сформированы три танковых полка — 107-й, 109-й и 203-й — по 40 Т-34-85 и роте автоматчиков в каждом. В каждой танковой роте бригады насчитывалось всего четыре экипажа (командир роты и три командира взвода), а в батальоне, соответственно, было 13 машин. Ещё полтора-два десятка танков получил учебный 208-й полк. Боевые возможности бригады дополняли 206-й моторизованный пехотный полк, 303-й мотоциклетный разведывательный батальон и 308-й самоходный артдивизион, укомплектованный установками СУ-76М.

Всего к середине 1950 года Северная Корея получила порядка 250 Т-34-85 и на тот момент располагала наибольшим числом танков среди всех азиатских стран, не считая СССР. К примеру, к югу от 38-й параллели танков не было вовсе — американцы отклонили соответствующую просьбу своих южнокорейских партнёров, которым пришлось довольствоваться бронемашинами M8 и полугусеничными бронетранспортёрами M3.

Перед войной

С начала 1950 года части КНА интенсифицировали боевую подготовку. В феврале сапёрные части начали тренировать прорыв полосы укреплений противника и наведение переправ. В марте танкисты 105-й бригады совместно с пехотными и механизированными частями трёх дивизий провели учения, темой которых стало «овладение укреплённым районом одновременно со скрытным проникновением на территорию противника с тыла».

Экипажи «тридцатьчетвёрок» продолжали освоение боевой техники — в первую очередь, отрабатывались практические навыки вождения, использование оружия и средств связи. Правда, как впоследствии показали захваченные американцами пленные, на огневую подготовку выделялось всего два осколочно-фугасных снаряда, а бой с танками противника в программу подготовки вообще не входил — согласно разработанному командованием КНА плану боевых действий, предполагалось завершить все основные операции через 22–27 дней после начала войны. Считалось, что за это время американцы попросту не успеют перебросить на полуостров свою бронетехнику.

В феврале-апреле вдоль 38-й параллели, где проходила разграничительная линия с Южной Кореей, была создана особая зона, из которой отселялись все гражданские лица. С мая, после инспекционных визитов командования, в эту зону перебрасывались северокорейские войска. Частично переброска велась по железным дорогам, с 8 июня переведённым на особое положение. Был начат призыв женщин, некоторые из которых получили назначение в 403-й медсанбат и 202-й батальон связи 105-й бригады.

Между 9 и 11 июня командиры частей — в том числе и старший полковник Рю Кён-су — были вызваны в Генеральный штаб в Пхеньян и узнали, что им предстоит участвовать в двухнедельных манёврах, которые станут самыми масштабными войсковыми учениями с момента создания КНА. Танковые полки 105-й бригады были приданы трём пехотным дивизиям, с 12 июня сосредотачивавшимся на удалении 10–15 км от 38-й параллели. 18 июня в войсках была распространена памятка, где говорилось:

«Вблизи 38-й параллели пройдут крупномасштабные военные учения. В этой связи ни один военнослужащий не должен общаться и передавать какие-либо сведения посторонним. Все должны сохранять бдительность, чтобы не разгласить врагу военную тайну».

В тот же день всем командирам соединений у 38-й параллели было приказано провести рекогносцировку южнокорейской территории. К 23 июня все приготовления были завершены.

24 июня, как информировал Москву посол в Пхеньяне Т.Ф. Штыков, до командного состава соединений КНА довели время начала операции против Южной Кореи. В войсках прошли партийные собрания и митинги, где бойцам зачитали приказ, сообщавший, что армия КНДР готовится перейти в контрнаступление в ответ на нападение с юга.

От Кэсона до Имджина

203-й танковый полк был придан 6-й пехотной дивизии КНА, считавшейся одним из самых подготовленных северокорейских соединений, поскольку ещё год назад она вела бои с гоминьдановцами и была известна как 166-я дивизия Народно-освободительной армии Китая. Переданная в состав КНА дивизия ещё не успела полностью получить всё предусмотренное по штату вооружение, транспорт и средства связи, но именно ей предстояло прорывать развитую систему южнокорейских оборонительных сооружений и заграждений на участке у Кэсона с глубиной обороны до 20 км.

Между 10:00 24 июня и 04:00 25 июня сапёры 6-й дивизии сняли минные заграждения у 38-й параллели. В 05:00 артиллерия открыла огонь — а у северокорейских «богов войны», надо сказать, всё было не так уж и хорошо. Подготовка офицеров оставляла желать лучшего, многие из них даже не были артиллеристами. Из 12 122-мм гаубиц и 36 76-мм пушек в наличии было лишь 50–60%.

Правда, оказалось, что южнокорейцы готовы к «контрнаступлению» КНА ещё меньше. Командир дивизии уже десятый день был на учёбе. Автотранспорт частей, выдвинутых к 38-й параллели, был возвращён в автопарки, значительная часть оружия, включая почти все миномёты, находилась в мастерских на текущем ремонте. 57% личного состава 1-й пехотной дивизии, закрывавшей путь на Сеул, было в отпусках. В 12-м полку, который должен был удержать позиции у шоссе №1, в строю в то воскресное утро было порядка 800 человек. Противотанковых средств у них не было вовсе.

Неудивительно, что, когда с севера показались танки 203-го полка, а из Кэсона пришло паническое известие, что город занят батальоном противника, просочившимся ночью на территорию Южной Кореи, отступление частей 1-й пехотной дивизии приняло стихийный характер. Командир 12-го полка попал в автокатастрофу, и командование было полностью утеряно. Солдаты мелкими группами и повзводно шли на юго-восток, чтобы как можно скорее оказаться на левом берегу реки Имджин.

Северокорейское командование не предполагало, что всё будет так просто. Оно искренне считало, что шоссе №1 на Сеул заминировано на всей его протяжённости, и потому не использовало танки, чтобы догнать и уничтожить противника, отступавшего по основной трассе. Вместо этого 203-й полк получил задачу частью сил преследовать южнокорейский 3-й батальон 12-го полка, который отходил на юг по дороге №5 и в итоге смог благополучно переправиться на остров Канхва у устья реки Хан.

Одновременно танкисты должны были атаковать 13-й полк противника, отступавший к переправам через Имджин у Коранпхоли в полосе севернее шоссе №1. Именно там северокорейским экипажам предстояло столкнуться с противотанковыми средствами противника, которые, однако, особого впечатления не произвели — 60-мм граната американской базуки M9 не пробивала броню Т-34-85. Тогда южнокорейцы попробовали импровизировать с зарядами из ручных гранат и 81-мм миномётных мин, которыми следовало перебивать гусеницы танков. Впоследствии бойцы 13-го полка доложили, что в ходе боев им удалось вывести из строя 11 танков противника. Несколько месяцев спустя пленные северокорейские танкисты показали на допросах, что ни одна машина тогда потеряна не была, хотя некоторые получили повреждения.

Тем временем 11-й и остатки 12-го полка южнокорейцев успешно закрепились на позициях у моста через реку Имджин на шоссе №1, но попытки взорвать его успехом не увенчались, и утром 26 июня на левый берег перешли первые танки 203-го полка, а за ними и пехота подтянувшейся с севера 1-й дивизии КНА. Тем не менее, южнокорейцам удавалось успешно сдерживать расширение плацдарма на рубеже у Мунсана, который был взят только через полтора дня, к 16:00 27 июня. Продвижение частей КНА на Сеул с северо-запада было остановлено.

Падение Сеула

С севера на Сеул наступали 3-я и 4-я дивизии КНА, которым были приданы, соответственно, 109-й и 107-й танковые полки 105-й бригады. Им предстояло нанести удар по сходящимся направлениям на Ыйджонбу вдоль шоссе №3 и №33.

К югу от 38-й параллели оборону держала 7-я пехотная дивизия южнокорейцев, имевшая всего два полка — третий с 1 июня был передан в состав морской пехоты. Как и у Кэсона, 2-й батальон 9-го полка, выдвинутый к границе, не смог отбить атаку танков и пехоты 3-й дивизии с фронта и просочившихся накануне через линию границы северокорейских подразделений с тыла. Командир полка спешно оттянул батальон к мосту у местечка Мансагэ в 10 км южнее 38-й параллели, где бойцы заняли оборону. Сложно сказать, что позволило южнокорейцам совершить такой марш-бросок быстрее северокорейских танков, но, видимо, свою роль здесь сыграли опасения командования КНА по поводу противотанковых мин.

Попытка не пропустить северокорейцев через мост у Мансагэ не удалась. Танки 109-го полка огнём 85-мм орудий почти полностью уничтожили оборонительную позицию противника, а затем вышли на мост, причём головная машина получила прямое попадание 57-мм снаряда, но из строя не вышла — очевидным образом доказав южнокорейцам преимущества советской брони. К 14:00 бой у Мансагэ закончился, части КНА продолжали продвигаться на юг.

Около 17:00 северокорейцы подошли к следующему узлу обороны, где закрепились 1-й и 3-й батальоны 9-го полка 7-й пехотной дивизии — и всё повторилось снова. 57-мм противотанковые пушки M1 и базуки M9 всё так же не могли нанести серьёзный урон бронетехнике КНА, оборона была прорвана, и южнокорейские солдаты рассеялись, пользуясь прикрытием ливня и опускавшимися сумерками.

Западнее, в полосе наступления 4-й дивизии КНА, дела обстояли сходным образом. Правда, согласно рапортам артиллеристов 1-го полка 7-й пехотной дивизии, им из своих 57-миллиметровок удалось подбить два танка 107-го полка, но сколь-либо серьёзно это ситуацию не изменило. Около 15:00 северокорейцы завязали бой за населённый пункт Тондучхолли и к полуночи овладели им после напряжённых уличных боев.

Утром 26 июня южнокорейцы контратаковали на обоих направлениях — и в обоих случаях безуспешно, поскольку подразделения вводились в бой по частям и зачастую без налаженной связи и достаточного количества боеприпасов. Единственным заметным успехом был Т-34-85 109-го полка КНА, который удалось вывести из строя массированным огнём базук. Победу во встречных боях одержали северокорейцы, которые, преследуя отступающего противника, соединились у города Ыйджонбу, сегодня известного многим как место дислокации американского армейского госпиталя в сериале «Мэш».

Южнокорейское командование уже абсолютно не верило в свои способности удержать город — куда, кстати, днём 25 июня и в ночь на 26 июня были переброшены резервы численностью до 15 (!) батальонов — и около полудня отдало приказ о его эвакуации. Ыйджонбу, заполненный отступающими частями, беженцами и ранеными, пал практически без сопротивления к 18:00.

На следующий день, 27 июня, в 09:00 северокорейские войска продолжили преследование отступавшего в сторону Сеула противника, который устраивал мелкие засады, навязывал сдерживающие бои, минировал и разрушал мосты и дороги. В авангарде по шоссе №3 шёл 109-й танковый полк, а по обеим сторонам дороги через рисовые поля продвигались бойцы 206-го моторизованного пехотного полка. 107-й танковый полк оставался во втором эшелоне.

К Сеулу северокорейцы подошли вечером 27 июня, обнаружив остатки южнокорейских частей закрепляющимися на заранее подготовленных оборонительных позициях севернее и северо-восточнее столицы. Нужно было действовать быстро, пока противник не получил подкрепления и пока его резервы были брошены на борьбу с ликвидацией плацдармов северо-западнее Сеула, где на левый берег реки Хан переправились основные силы 6-й дивизии КНА, и на левом берегу реки Имджин близ Мунсана, где действовали 1-я дивизия КНА и 203-й танковый полк.

В течение ночи пехотные части 3-й и 4-й дивизий КНА заняли основные высоты вокруг Сеула, а в 04:30 28 июня северокорейские войска начали штурм города, обороной которого уже никто не руководил. Президент Ли Сын Ман ещё днём ранее покинул столицу с большей частью своего правительства и командованием армии — несмотря на то, что лишь накануне в радиообращении к нации дал обещание оставаться в Сеуле со всеми членами кабинета и депутатами парламента.

Уже в 05:30 танки 107-го и 109-го полков с десантом автоматчиков на броне прорвались в столицу Южной Кореи, а ещё через полчаса в полном соответствии с ленинскими «Советами постороннего» взяли под контроль телефон, телеграф, железнодорожный вокзал, электростанцию и радио Сеула. 3-й ротой 109-го танкового полка было захвачено здание городской администрации, и экипаж танка с номером «312» на башне водрузил над ним знамя КНДР. Пехота КНА, обхватив город с севера и юга, методично сжимала кольцо. Южнокорейские войска, поддавшись панике, поспешно отступали, бросая технику и вооружение и не оказывая серьёзного сопротивления. Оборона столицы рухнула в считанные часы.

Разгром сеульской группировки противника был полным, однако северокорейскому командованию — и особенно военным советникам из СССР — становилось ясно, что имеет место некоторое отставание от плана. Части КНА поддерживали темп наступления чуть меньше предусмотренных планом 15–20 км в сутки и взяли Сеул на четвёртый, а не на третий день войны, причём 2-я и 12-я дивизия не смогли отрезать пути отступления из южнокорейской столицы с юго-востока. Шестеренки корейского «блицкрига» вращались недостаточно быстро, чтобы закончить войну за 3 или 4 недели — а, значит, американцы могли успеть прийти на помощь терпящим поражение союзникам.

Стоило ли винить северокорейских товарищей в недостаточно высоких темпах продвижения? Наверное, нет. Скорее, вопросы следовало бы обратить к разработчикам плана операции, которые без учёта реального уровня подготовки КНА использовали нормативы, рассчитанные на части и соединения Советской армии с её четырёхлетним опытом боев Великой Отечественной.

Радость победы омрачало и другое обстоятельство. Авторы фундаментального труда по истории войны в Корее, разработанного в Военно-научном управлении советского Генштаба под руководством генерал-майора С.С. Лотоцкого, писали:

«Вследствие того, что командиры частей и соединений КНА, вышедших в район Сеула, немедленно не организовали форсирования реки Ханган и неотступного преследования противника, тот смог подорвать мост через реку и, подведя части 2-й и 5-й пехотных дивизий, усилил свою оборону по её южному берегу».

В советском Генштабе были явно несправедливы к командирам частей и соединений КНА — мост через реку Хан был взорван южнокорейцами ещё в 02:30, за два часа до начала штурма, причём погибло от 500 до 800 беженцев, находившихся на мосту. Но, так или иначе, предстояло наводить переправу и драться за плацдарм на левом берегу.

Окончание:
«Тридцатьчетвёрки» в броске от Сеула до Тэджона
«Тридцатьчетвёрки» против «Першингов», «Паттонов» и «Шерманов»

Источники и литература:

1. Лотоцкий С.С. и др. Война в Корее, 1950–1953 — СПб.: «Полигон», 2003


2. History of the North Korean Army — Intelligence Division, G2 Section, Headquarters Far East Command, 1952 (рассекречена в 1982 году)


3. Bermudez, Joseph S., Jr. Yu Kyong-su. The Father of KPA Armor Forces // KPA Journal — Vol.2 — No.7 (July 2011)


4. Mobley, Richard A. North Korea: How Did It Prepare for the 1950 Attack? // Army History — No.49 (Spring 2000)


5. Zaloga, Steven J. T-34-85 vs M26 Pershing: Korea 1950 — Osprey Publishing, 2010